Брат

Достоевский утверждал, что правда сама по себе неправдоподобна, и для придания правдоподобности к ней подмешивают лжи. Вся сила кино, как и культа вообще, выходит - в неправде. И если вся правда балабановского кино хоть как-то заключена в голосе Родины, то в ее образе - вся неправда.

Каков человеческий удел, или почему "Брат" стал культовым.

В чем сила кино? Как много раз пересказано, сила вообще - в правде, но правда, как было известно, у каждого своя. И остается она своею, даже стараясь при том придерживаться неких общих истин. Придерживаясь же в общем культуры, "свою" правду скорее заменит культ - хотя бы культ кино, как ярчайшего выразителя положений мира и войны. И, как часто это случается с выразителями субъективными, не лишенного при том объективных совпадений.

Но насколько правда культового кино "Брат" соответственна истине культурных войн отечества тех лет?

Совпадений таких, к сожалению, немало. "Город - страшная сила", "знает, что мы сейчас слабые", и, собственно, "ты брат мой" - обрывки этих фильмовых фраз вполне, как кажется, передают плоть и дух времени, что народно до сей поры зовется то ли перестройкой, то ли переломом. Однако, склеиваясь в ленту понятиями если силы, то тут же страшной, привязанности, обязательно кровной, и различения строго на "мы" и "они", подобное никак не связалось бы последовательностью исторически, не умещась в порядок ни мирной, ни даже военной культур.

Позволить себе такое мог лишь культ - у Балабанова почти всюду воинственный и темный только визуально. Мир, конечно, суть борьба, но если традиционно тому припишут и достойных пояснений, культ порывисто заостряет чаще вопросов. Отчего, к примеру, правдиво воспринимаемо кино, никак правду не обозначившее (знаменитую реплику о силе выдаст уже второй фильм)? Убеждает ли оно в темном прошлом, в будущем ли оттенками светлее, когда в последний раз было с нами, как в кино?

Достоевский утверждал, что правда сама по себе неправдоподобна, и для придания правдоподобности к ней подмешивают лжи. Вся сила кино, как и культа вообще, выходит - в неправде. И если вся правда балабановского кино хоть как-то заключена в голосе Родины, то в ее образе - вся неправда. Ведь почти везде страна у режиссера представлена, простите, поруганной, униженной и оскорбленной женщиной. И ключевой вопрос - чести, и как жизнью этою жить истинно - тем бывает уже закрыт.

Все прочее, монтажно-просто раскиданное на привычное "мы"/"они", способно лишь нехорошо удивить: как Данилу, аморального весь фильм - наемным убийством, блудом и опьянением - все грех не берет? Ну, не герой ли? А в самом начале Данила-деревенщина запарывает кадр модновой режиссуре - и в том, собственно, весь промысел, что не "они" одни, а все "мы" теперь снимаем на фоне прошлых укреплений новый мир, западно-образцовый, обнаженный телом и грезами, при том же изгоняя за кадр и в забытье глубинки всю быль, что постыдна, как память измен. И образ Данилы, сына вора-рецидивиста, по чести, возможно был бы худшим для киногероя. Но тут и вступается за него глухой голос Родины, и, мальчишески верный его направлению - Афган-Петербург - Данила после станет лучшим со своей молчаливо-идеологической стороны - чистым во грехе, а с тем неуязвим к тлетворству воинственной среды. И все же, уставшие, что Родина, что мать, отсылали не любовь свою, не спасителя с высшею целью, как многие о том привычно толкуют, но укор и месть, как муть со дна души к тем, кто желали бы утопить в том свои грехи.

Потому, и поступая, и рассуждая плохо, Данила в этой битве будет прав. Но тем такое кино и предосудительно - не одно насаждением "войны за войну", а войною со дна, культовою, без границ и культур.

Так, жестко оперируя правдою, долгом и понятиями верности, само режиссерство порою незримо оступается о факты, должными в подобных рассуждениях лежать бы на поверхности. Ведь не долг, не правда убедили Данилу к всепрощению брата-предателя, а любовь к тому, кто в детстве стал ему за отца. Для многих таковою история "Брата" - не в поиске правды, силы и справедливости, а в безотцовщине и плоде нелюбви. Как говорил один из балабановских же героев, нельзя без любви. Ведь без нее не будет и правды. Пусть лучшее наше кино несет каждому прежде всего чувств мира, полноценности и, конечно, любви.